Подарок королю (2/2)

(Предыдущая часть)

Электрические фонари окутаны таким густым туманом, что свет едва пробивается; сырость, грязь — отвратительная погода. На улице редкие прохожие. Тодор заходит в каждый открытый трактир, каждому встречному рассказывает о своих злоключениях. Кто ему сочувствует, кто вволю потешается над ним. Таковы уж люди. Он останавливается перед закрытыми дверями домов, прислушивается: не блеет ли где ягненочек. Спрашивает всех стражников, всех прохожих. Какой-то господин с поднятым воротником идет задумавшись, — возвращается из театра. Тодор бросается к нему:

— Бога ради, не видел ли ты человека с ягненком и белой овцой?

— Иди ты к черту вместе со своей овцой. Знаю я твоих овец! Пастух я тебе, что ли?! — отрезал он сердито и пошел своей дорогой.

Так плутал Тодор всю ночь по белградским улицам. Заря застала его измученным телесно и душевно, в отчаянии, полного мучительных сомнений. Он потерял всякую надежду.

Не раз порывался он утопиться в Дунае, но в такие моменты в его душе вспыхивал слабенький луч надежды, что все еще может хорошо окончиться, не надо только отчаиваться, и он все ходил и ходил без конца.

Часов около одиннадцати судьба привела его к одному доброму человеку. Пожаловался ему Тодор, и тот дал ему хороший совет:

— Так что же ты здесь ищешь? Иди, братец мой, вот так прямо, никуда не сворачивай, подымешься на гору, а там спроси, где ипподром. Там рядом скотиной торгуют, там найдешь и того, с ягненком. Если он его еще не продал, договорись с человеком по-хорошему. Дай ему немного заработать, чтоб и он был, как говорится, доволен, и дело с концом! Убытки будут, но раз уж такой случай…

— Да ничего мне для этого не жалко, — начал Тодор.

— Но если он его продал, то узнай от людей, кто купил. Теперь на базаре нет ягнят, и легко можно узнать, кто купил этого единственного. Когда все разузнаешь, отправляйся на розыски. Думаю, кто бы его ни купил, все равно не зарежет до Николина дня. А теперь ступай, ни пуха тебе ни пера.

Поблагодарил Тодор этого человека, сказал, что ничего не пожалеет, лишь бы все хорошо кончилось, узнал, где он живет, и с окрепшей надеждой отправился на ипподром.

И Тодор нашел этого человека. Стоит он около телеги с дубовыми дровами, держит на руках ягненка, а какой-то хорошо одетый господин щупает его, торгуются.

— Эй, брат, подожди, не продавай! — заорал Тодор и бросился к ягненку.

— Это мой ягненок, я купил его, — отвечает тот равнодушно и, повернувшись к господину, добавляет: — Так, так!.. В это время года это совсем недорого.

Тодор рассказывает о своем несчастье, чтобы хоть как-нибудь умилостивить человека, купившего его ягненка. Но тот становится все более неприступным и равнодушным к его мольбам.

— Все это мне известно, братец, но ведь ягненка-то я купил, зачем же ты его продавал, если он тебе нужен?

— Отдам я тебе все твои деньги, только ягненка мне верни, а овца пусть тебе даром достанется.

Тот лишь усмехнулся, а Тодор прямо зашатался и почувствовал, как у него в ушах зазвенело.

— Еще десятку накину! — говорит Тодор чуть не плача и смотрит на него умоляющим, заклинающим, просящим взглядом.

— Никак не могу! — отрезал тот злобно. Он знал, что сейчас может вытянуть из Тодора сколько ему угодно, и хотел воспользоваться его несчастьем.

— Не могу, и все тут.

Тодор начал жаловаться людям и спрашивать, как ему избавиться от этой беды.

— Обратись в участок! — посоветовал кто-то.

Тодора точно озарило. Он быстро расспросил, где участок. Ему показали, он кинулся туда и рассказал квартальному, какая беда с ним приключилась. Тот с радостью ухватился за эту возможность показать свое рвение. На этом можно заслужить повышение, а об ордене и говорить нечего — орден за гражданскую доблесть обеспечен.

Квартальный, не теряя ни минуты, взял двух жандармов и побежал на ипподром. Там они нашли перекупщика.

— Так это ты, разбойник? Да знаешь ли ты, для кого этот ягненок? А?

Намяли бока ему жандармы и отняли ягненка.

— Верни ему его деньги, и пусть он проваливает!

Тот кланяется подобострастно, а Тодор на девятом небе.

Оставил Тодор овцу, подхватил ягненка на руки и в блаженном настроении направился во дворец. И увлекательные картины близкого счастья вновь замаячили перед его глазами. Тодор шел как во сне, и только наткнувшись на какой-нибудь столб или зацепившись за что-нибудь, приходил в себя и озирался.

Тодор явился к советнику. Жандарм ему сообщил, что советника нет, и поинтересовался, зачем он пришел. Тодор рассказал все по порядку.

— Э, да ты ведь запоздал, сейчас же три часа…

Жандарм объяснил ему, где можно оставить ягненка, велел прийти к пяти часам вечера и пообещал доложить советнику.

Словно гора свалилась с плеч Тодора. Он ушел ободренный, какой-то отдохнувший, будто целую ночь проспал на самой лучшей перине. Вернулся он в «Тетово», и перед его глазами стали проноситься картины его близкого будущего, одна прекраснее другой.

«Этот Дишко увидит еще, кто такой Тодор!» — думает он и улетает на крыльях фантазии далеко вперед. Он пошлет стражника за Дишко, тот испугается, а когда придет, Тодор выпятит грудь, кашлянет и воскликнет: «Где же это ты пропадал до сей поры?!» — «Да я, знаешь…» — мнется Дишко и комкает шапку в руках, а Тодор, разумеется, ставший после подарка королю и знакомства с ним первым человеком на селе, как загремит: «А поди-ка ты, Дишко, в тюрьму!» — «Пощади, Тодор!» — умоляет Дишко, а Тодор добавляет сквозь смех: «Э, Дишко, это тебе за колья для плетня, что ты обманом отнял. Ты думал, Тодор позабыл, да не тут-то было, братец мой, Тодор все помнит и за это в тьюрму сажает. Когда-то твоя сабля секла, я сейчас моя сечет».

Рассказал Тодор в трактирщику Спире о своей необычайной удаче. Обрадовался Спира, как он сам говорит, бог знает как, но и Тодор сам не свой от радости.

Опамятовался бедняга Тодор и заказал обед. Ест он, измученный, голодный, и выпивает, витая в своих сладких грузах, около полутора литров вина. И хоть не следовало бы, он все же задремал. Привык он по-деревенски рано ложиться и рано вставать, а тут и не выспался, и обегал столько, да вина выпил больше, чем следовало. Тодору к пяти часам к королю явиться надо, а он уронил голову на стол и заснул. Снится ему король, золотой карандаш, золотые стулья, большая золотая бумага, которую ему выдал король на получение места старосты «бессменно и до самого конца». А королева сварила кофеек и угощает его, а он говорит: «Спасибо, спасибо, пей сама, я только что выпил чашечку!» — «Нашел чем удивить,— говорит королева, — пей еще, бог с тобой, хоть ты и пил!» Тодор взял кофе, отхлебнул, поставил чашку на колени и разговаривает с королем об урожае. Вдруг его кто-то как тряхнет. Тодор проснулся, а над ним трактирщик Спира.

— В чем дело?

— К королю ты собирался идти?

— Да, да, а я, видишь, заснул! — отвечает Тодор и вскакивает точно ошпаренный. — Который же час?

— Ровнехонько шесть.

Тодора будто кнутом хлестнули. Бросился ои как угорелый вверх по Балканской улице. Туда он дорогу знает, там он, по его же словам, как у себя дома.

Было четверть седьмого, когда Тодор явился к советнику.

— Э, да ты опоздал! Нужно было раньше явиться. Король сейчас на заседании, приходи, Тодор, завтра, я о тебе доложу. Примут тебя, а потом отправляйся домой.

Огорчился Тодор, да что поделаешь, пришлось вернуться в «Тетово».

Вечером, поужинав кое-как, Тодор сразу лег спать, чтобы завтрашнему дню быть посвежее. Не легко небось с коронованными особами разговаривать.

Еще не занялась заря, а Тодор уже на ногах. По привычке заказал он горячую ракию и решил немного подождать, пока рассветет, а там, е божьей помощью, сразу же и во дворец.

Выпил он горячую ракию, поговорил с крестьянами, со Спирой, рассказал, куда идет,— это им внушило большое уважение, и стали они смотреть на него с благоговейным почтением. Спира даже предложил выпить еще по одной — прибавит, мол, красноречия в разговоре с королем, и Тодор охотно согласился. Выпили они еще по одной, и уже около семи часов Тодор отправился к королю. Не желал он больше запаздывать. Сначала пошел к советнику, но там все было закрыто и никого не было видно. Не растерявшись, Тодор направился к главному входу, но стража преградила ему дорогу. Его не впустили.

Напрасно Тодор рассказывал обо всем, уверял, что сам король хочет его лично видеть, стража осталась глухой ко всем его доводам.

Испробовал Тодор все возможные средства, но ничего не помогло. Вышел он на середину улицы и стал в окна заглядывать — никого не видно. Хоть бы хозяйка показалась или кто-нибудь из домашних, но нет никого, ни живой души.

Потеряв всякую надежду, Тодор решил вернуться в свое село. «Короля, должно быть, дома нет, — рассуждал он, — я опять опоздал. Встал человек рано и пошел по своим делам, час-то который уже, а я со Спирой просидел, горячую ракию распивал. Так мне и надо. Пропал я теперь!»

И Тодор ушел разбитый, с тоской на сердце. Завернул по пути к Спире, попрощался с ним и направился на вокзал. Поезд уходил в половине девятого. Как раз во-время. Взял Тодор билет, сел в вагон третьего класса, паровоз засвистел, и поезд тронулся. Растревоженный Тодор глядел в окно, и все, что с ним случилось за эти дни, казалось ему сном. Он поставил крест на своих мечтах и надеждах. Пост сельского старосты и палица, олицетворяющая власть, не привлекали его больше. Непонятный страх овладел им, и единственным его желанием было избавиться от нависшей беды. Пусть идут к черту и овца и ягненок, пусть все провалится в тартарары, лишь бы только то, что кажется ему теперь удивительным сном, закончилось благополучно.

— Предъявите билеты! — крикнул кондуктор и потряс за плечо погруженного в свои думы Тодора.

— Я, знаешь ли, был в Белграде, отнес королю барашка, и со мной, понимаешь, случилась неприятность, а сейчас, как говорится…

— Билет, приятель!

— А, билет… Вот! Да, так вот, понимаешь, я как раз и говорю Спире…

— Билеты предъявите! — кричит кондуктор, проходя дальше.

«Чудной народ!» — думает Тодор, глядя ему вслед.

С ближайшей к своему селу станции Тодор направился домой… Предстояло ему часа два ходу, не меньше. Мутное, слезливое небо, туман, нависший над лесом и долиной, размытая дорога. Вороны пролетают, шурша крыльями чуть не над самой головой, промокшая скотина щиплет на жнивье уцелевшую кое-где траву. Грустно и тоскливо все, как и на душе у доброго Тодора.

— Ну и слава богу, хорошо, что я отдал ягненка, а сейчас чему быть, того не миновать. Если пользы не принесет, то, может, и вреда не будет. Ведь это подарок, а кто ж подарку не рад. Увидит, что я о нем подумал, когда-нибудь и обо мне вспомнит.

Так размышлял Тодор, скользя по грязной дороге.

Он спешил домой, утешая себя подобными доводами; а в это время полиция с ног сбилась, разыскивая его.

Советник рассказал королю о злоключениях Тодора из-за ягненка, а король от души посмеялся над бестолковым Тодором и пожелал его увидеть. Сразу же был послан в «Тетово» жандарм. Но он скоро вернулся с неутешительным донесением, что крестьянин уехал.

Какая досада!

Полицейское управление Белграда получило приказ в кратчайший срок разослать на все железнодорожные станции указание задержать такого-то и такого-то человека по имени Тодор из такого-то и такого-то места и немедленно препроводить его в полицейское управление города Белграда. Начальник того уезда, в котором  находилось село Ясеница, также получил указаний перехватить Тодора, как только он прибудет, если его не возвратят раньше с какой-либо станции, и сразу же направить назад в Белград.

Приказ из дворца полицейское управление расценило как дело весьма опасное и ответственное и, со своей стороны, прилагало все усилия, чтобы названный Тодор был сразу же туда препровожден под конвоем.

Уездный начальник толковал это распоряжение еще более серьезно и из кожи лез вон, стараясь как можно ревностней выполнить желание короля, — награда и повышение не минуют его потом.

В то самое время, когда Тодор, полный утешительных мыслей, шагал по дороге, его искали по всем станциям, а уездный начальник с двумя вооруженными жандармами мчался галопом к его дому.

Мог ли Тодор знать, что его ожидает? Только он, вымокший, грязный, усталый, открыл калитку своего двора, с одним желанием поскорей отдохнуть, утолить голод и залить еду ракией, как его в тот же миг схватили жандармы, и голос уездного начальника загремел:

— А прибыл, наконец, бунтовщик! Сейчас я тебе покажу, как выступать против правительства и короны!

От удивления Тодор остолбенел.

— Какой бунтовщик?

Его связали.

— Вперед! — скомандовал уездный начальник. — Гони его на станцию!

— Умоляю тебя, как самого господа бога, — завопил Тодор, — сжалься надо мной!

— Гони злодея! — крикнул уездный начальник, а жандармский приклад быстро нашел спину Тодора.

На крики Тодора из дома выбежала его жена и, увидев, что происходит, запричитала:

— Ах, горе мне, горе мне, чем провинился этот несчастный?

— Провинился, бунтует против короля, — отрезал сердито уездный начальник, а Тодор опять почувствовал приклад.

Посадили в поезд связанного Тодора; со всех сторон его стерегут вооруженные жандармы. Тут и господин уездный начальник. Народ удивляется; переглядываются в недоумении люди и со страхом смотрят на господина полицейского.

Прибыли в Белград, уездный начальник лично вместе с жандармами препроводил Тодора к начальнику полиции Белграда.

— Вот он, бунтовщик.

— Ага, прибыл!

Начальник приказал посадить бунтовщика под арест, по телефону сообщил во дворец, что Тодора доставили в полицейское управление.

— Пусть его приведут ко мне, — сказал советник.

— Доставьте его туда, — отдал приказ начальник, и связанного Тодора погнали во дворец.

Привели его к советнику, а тот принялся хохотать:

— Что с тобой, скажи ради бога, несчастный!

— Беда, господин, да и только!

— А почему вы связали этого человека?

— Он бунтовщик, таков был приказ.

— Какой бунтовщик?! Он подарил ягненка его величеству, его величество хочет его поблагодарить и потому его вызывает.

У Тодора потекли слезы от радости, а у советника — от смеха.

— О, брат, не везет же тебе!

Сам король очень смеялся, когда Тодор предстал перед ним, и приказал ему рассказать все от начала до конца. Тодор рассказывает, а король за живот хватается от смеха. Когда Тодор кончил, король ему выразил королевское спасибо и пожелал, как полагается, «поговорить с народом».

— Уродилось ли жито?

— Уродилось.

— Есть у вас церковь?

— Есть!

— А поп у вас есть?

— Есть и поп!

— Поет он?

— Поет.

— Ну так, с богом!

Тодор поклонился и вышел.

Он зарекся делать подарки королю. Два года тому назад я его видел:

— Нет ли у тебя барашка королю подарить? — шучу я.

— Спасибо! Не дарит больше Тодор даже уездному начальнику, а уж королю — куда там! Шуточное ли это дело, братец ты мой? А шуму-то сколько было, страху-то натерпелся, сколько горя хлебнул — не дай бог и разбойнику.

Нет, довольно, Тодор больше не делает подарков!

 

Источник: Доманович, Радое, Повести и рассказы, Государственное издательство художественной литературы, Москва 1956. (Пер. О. Голенищевой-Кутузовой)